Отмыть деньги через благотворительный фонд
17 октября 2015 вышла статья Антона Носика “Мифы и легенды российской благотворительности”. Начиналась она с обвинений в адрес злоязыких сволочей, никому никогда не помогших, но наводящих тут критику на добрых людей. Как человек, занимающийся наблюдением и анализом благотворительных сборов в социальных сетях с 2010 года, замечу, что эти обвинения давно стали ритуальными и именно с них начинается ответ что диких, что системных собирателей на любую критику. Единственная цель подобных кульбитов – переключить внимание с сути критических замечаний на личность критикующего.
Не стал исключением и этот раз. Не смотря на ряд здравых идей, высказанных Антоном, в его статье есть множество передергиваний и некорректного изложения фактов. Именно об этом я и хочу поговорить в своей статье, остановившись на некоторых из мифов, якобы разоблачаемых господином Носиком.
Благотворительные фонды создаются для отмывки денег
Я не очень поняла, что имеет в виду Антон под “отмывкой денег” и на что возражает. Можно ли фонд использовать для легализации криминальных доходов? Можно, только дорого, есть способы дешевле. Можно ли обналичивать средства? Можно. Можно ли использовать для передачи каких-либо средств нужному человеку так, чтоб это не вызывало вопросов и не было заметно для публики? Опять же, можно.
Самый простой путь – создать в благотворительном фонде программу, истинной целью которой будет именно выплата гонораров супругам “нУжников”, оформить этих самых супруг как “координаторов программы” и выплачивать им зарплату. Причем жертвователи, если фонд собирает пожертвования, ничего не заметят – в отчетах Минфину все эти выплаты будут учтены в графе “реализация программ”. Так что разделить средства, реально ушедшие на цели, заявленные фондом, и на содержание “нУжников” будет невозможно.
Так же любой благотворительный фонд именно по схеме “Пожертвования на Программу” можно использовать для фактического извлечения дохода. Учитывая невнимательность жертвователей, их нежелание вникать в отчеты и документы, стремление доверять без проверки – паразитировать на добрых чувствах людей при известной смекалке можно годами.
В общем-то, именно эту схему я расписала в своем цикле “Принцип трансформатора” (ч 3). В проекте, послужившем иллюстрацией, можно говорить и о небрежных отчетах, и о введении жертвователей в заблуждение относительно дальнейшей судьбы их пожертвований.
Какие еще сомнительные схемы возможны в благотворительности? Например, можно получать недвижимость из федерального имущества без аукциона, передавать имущество нужным людям так, чтоб не отняли. Можно… В общем, много чего интересного можно делать, если у тебя есть свой благотворительный фонд.
И я искренне не понимаю, зачем человеку отрицать очевидное, если с законодательством в этой области он хорошо знаком.
Между фондами и частными собирателями помощи существует конкуренция. Фонды недовольны “партизанскими сборами”, потому что они теряют доходы
Антон Носик убедительно пишет, ссылаясь на исследования CAF, что фонды не заинтересованы в борьбе с дикими собирателями, у них итак все хорошо, рынок растет. Однако если заглянуть в исследование “Благотворительность в условиях кризиса” от 19 февраля 2015, то там можно прочитать следующее:
“..большинство руководителей НКО (69%) сосредотачивают свои усилия на привлечении средств в организацию и оптимизации расходов. .. за последние пять месяцев увеличилась доля руководителей НКО, заявляющих о приоритетности сферы экономики и финансов для своей организации.
Это является еще одним подтверждением того, что основная проблема НКО – сокращение объемов финансирования усугубляется, что заставляет руководителей НКО все больше сосредотачиваться в своей деятельности на поддержание финансовой стабильности и экономического положения организации“
В другой работе из того же источника, “Исследование частных пожертвований в России в 2014-2015 году”, откуда Антон Носик взял цифры роста количества жертвователей, строчкой ниже написано об
уменьшении объема средств, переданных на благотворительность, со 160 млрд. в 2014 рублей до 146 млрд. рублей в текущем году.
Даже если за прошедшие с момента публикации первого отчета 9 месяцев ситуация изменилась и положение НКО стабилизировалось, это произошло не само по себе, а за счет сверхусилий, предпринятых сотрудниками этих организаций. Люди, оказавшиеся перед лицом финансовой нестабильности, несущей угрозу значимым для них проектам, склонны аккумулировать все доступные ресурсы, не надеясь, что ситуация улучшиться сама по себе и заранее беспокоится о возможных конкурентах.
Ниже Антон Носик доказывает, что не все мелкие организации хотят становиться крупными, что действительно так. Далее он приводит в пример такие фонды как “Русфонд” и “Подари жизнь”, к успеху которых стремится отнюдь не каждый. Однако эти фонды
никогда не собирали в социальных сетях
, в отличие от мелких фондов и группок единомышленников, для которых именно сбор на личные реквизиты зачастую является одним из существенных источников финансирования. И вполне резонно, что для фонда “Домики для бездомных поросят” группа сбора помощи в социальной сети с названием “Помоги поросенку” – вовсе не незначительная помеха, а прямой конкурент, оттягивающий как внимание публики, так и живые деньги.
Так что Антон несколько лукавит, утверждая, что конкуренции между дикими собирателями и благотворительными фондами в социальных сетях нет.
Более того, “Помоги.орг” фонд, учредителем которого является господин Носик, так же сотрудничает с одним из самых крупных сетевых проектов по сбору помощи в социальной сети вКонтакте, “Благотворительным марафоном”. В одноименной группе состоитчуть менее 200 тысяч человек. Этот проект появился в 2012 году, в лучшие свои дни отчитывался о более чем миллионных сборах в неделю (а сколько собирал реально – то не ведомо). Все время его существования вокруг него разгорались скандалы, к некоторым довелось приложить руку и мне. Чтобы не утомлять читателя перечислением всех имен и цифр, некоторые из которых – с шестью нулями, упомяну две такие истории. Одна из них случилась во времена сбора на частные счета, и тогда собиратели умудрились
обуть на 200 тысяч долларов самого Президента Украины Виктора Януковича
, собирая параллельно, вторая же случилась в первые месяцы сотрудничества “Благотворительного Марафона” с фондом “Хелп Никита”. Проект собирал на ребенка, чье положение с точки зрения врачей было безнадежным, он умер через несколько недель после начала лечения, все собранные деньги вернулись в фонд и… И все на этом. После многочисленных вопросов кто-то из администрации Марафона рассказал жертвователям, что в нарушение договоренностей организаторы “Хелп Никита” решили оставить несколько миллионов себе, сделать ничего нельзя, вот нехорошо получилось. На данный момент сайт фонда не активен, группы в социальных сетях не обновлялись более года, однако из реестра МинЮста фонд не исключен.
Как видите, в благотворительности для жертвователя нет гарантий, что собранные им средства пойдут туда, куда он предполагал. И не важно, президент он или рядовой пользователь вКонтакта, жертвовал в фонд, переводил напрямую в клинику или же на частные счета.
Кстати, именно методы сбора, выбранные в 2012 году “Благотворительным Марафоном”, а в отдельные моменты своей виртуальной жизни он скорее напоминал секту по накалу массовой истерики и количеству вранья, приправленного эзотерикой, привели к разочарованию жертвователей как в проекте, так и в благотворительности в целом.
Благотворительные фонды берут на себя функции Государства
После закрытого семинара для социальных НКО, подготовленного Общественной Палатой и проведенного 15 октября 2015 года можно смело утверждать, что да, благотворительные фонды берут и будут брать на себя функции государства. И что именно это и есть политика государства – благотворительность вместо социальных гарантий.
Процитирую публикацию Коммерсанта:
“Вячеслав Володин [первый заместитель главы Администрации Президента] пояснил, что внимание государства к третьему сектору будет только возрастать, поскольку это один из растущих секторов экономики в мире: согласно исследованию университета Джонса Хопкинса, в 36 странах мира сектор НКО занимает объем $1,3 трлн, а в наиболее развитых странах НКО берут на себя до 40% функций государства. “Наша страна тоже готова идти по этому пути”,- сказал он.“
Антон Носик совершенно верно отмечает, что появляются новые методы лечения, и что государство никогда не будет поспевать за изменениями.
Однако есть принципиальная разница между подстраховкой общества на время, достаточное для неторопливого государства, чтоб признать валидность данного метода лечения и принятия его в программу госгарантий, и полным перекладыванием оплаты высокотехнологичного лечения на плечи благотворителей с момента “сейчас” до момента “навсегда”
. Меня удивляет, что господин Носик то ли не видит этой разницы, то ли специально о ней умалчивает.
Кроме того, доступная высокотехнологичная медицинская помощь – это увеличение не только продолжительности жизни, но и степени ее активности. Учитывая, что прогресс в обществе идет не только в медицине, физические кондиции индивида становятся не столь критичны: работать на компьютере может и инвалид. Так что люди, получающие дорогостоящее лечение, выступают не только в роли получателя некой социальной помощи, но и в роли налогоплательщиков. Более того – именно вовлечение инвалидов в производительный труд и есть как метод реабилитации, так и один из наиболее эффективных способов помощи.
Пожалуй, самое крупное вранье, которое Антон Носик допустил в своей статье, это утверждение, что в России есть законодательные препятствия для детского трупного донорства. В соответствии с Федеральным законом от 21.11.2011 N 323-ФЗ (ред. от 13.07.2015, с изм. от 30.09.2015) “Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации”, Статья 47, п.8 допускается изъятие органов у несовершеннолетнего с согласия его законного представителя. Причины, по которым в России нет детского трупного донорства, лежат за пределами правового поля, исправляются не законами, а просветительской работой с обществом. О каком донорстве можно говорить, если люди твердо уверены, что врачи не будут лечить их и их детей должным образом при согласии на посмертное изъятие органов? В громком скандале с гибелью таджикского мальчика Умарали чуть не первой идеей, выдвинутой его родней, была мысль что “у него изъяли органы”.
И пока это так, в мутной воде будут ловить рыбку как благотворительные фонды, собирающие пожертвования на “Программу по пересадке органов за рубежом”, так и медицинские посредники. Объем пожертвований озвучен выше, ну а дети, которые погибают из-за фактического отсутствия детского трупного донорства всего лишь издержки производства. Зачем, действительно, тратить государственные средства на развитие высокотехнологичной медицинской помощи внутри страны, если у нас есть такая хорошая благотворительность.
Заканчивается статья сравнением России с Индией – мол, даже индийские земледельцы понимают пользу благотворительности, неужели мы хуже. Хочу напомнить, что, во-первых, в России существует благотворительная организация, в которую переводят пожертвования жители той или иной местности для того, чтоб у них были хорошие дороги, детские сады и школы. Она называется “Муниципальный округ”, а пожертвования – налогами. Более того, именно местные жители выбирают людей, распоряжающихся этими деньгами. Я правильно понимаю, что теперь предлагается скидываться два раза?
Во-вторых, Индия, приведенная в пример, не является социальным государством. На практике это значит, что если вам не повезло, вы бедны, у вас родился ребенок, требующий длительного и дорогостоящего лечения для сохранения жизни и его качества – вы можете рассчитывать только и исключительно на благотворительность. Если вам не помогут более успешные члены социума – ваш малыш умрет. Либо вы, обладая достаточным доходом, можете решить “а чего его лечить, дорого, сделаю нового, а этот родится в следующей жизни более здоровым”, отказаться за ребенка от лечения лейкоза и пойти на вторую попытку. Уровень медицины, доступный бедному и богатому членам социума не сопоставим, бедный может рассчитывать только на неотложную помощь. Все остальное – либо за свой счет, либо за счет благотворителей. Когда же вы состаритесь, если ваши дети не смогут обеспечить вам уход в старости – вы пойдете побираться у ближайшего храма.
Таковы реалии общества с сильной благотворительностью и слабыми государственными гарантиями.
К счастью, в России родителям, ребенок которых родился с такими же патологиями, как у Дипака Пасвана не надо ни копить нужную сумму, ни искать благотворителей. Но это, как я понимаю, не надолго.
Когда заботой о сиротах занимаются религиозные организации – мы имеем Канаду и “сирот Дюплесси”, которые несколько десятилетий не могут добиться признания себя жертвами систематического насилия со стороны католической церкви.
Сильные горизонтальные связи, апологетом которых выступил Антон Носик, при отсутствии социальных гарантий со стороны государства фактически означают, что человек не сможет выжить вне своего семейного клана. Единицы, кои есть в любом традиционном обществе – да, они прорвутся, пробьются и войдут в легенды. Для остальных социальный лифт под названием “собрать сумку, послать родню, поехать поступать в Москву”, работавший все время существования СССР и, считай, 30 лет после, окажется закрыт навсегда. Если социальную помощь тебе будет оказывать клан – клан и будет диктовать, с кем тебе спать, за кого выходить замуж, сколько детей рожать и какого пола они должны быть, где работать и работать ли вообще, какое образование получать.
Неужели такое будущее может нравиться? Может
. Тому, кто планирует занять в этом обществе место попечителя при каком-нибудь благотворительном совете. Эти люди при подобном общественном устройстве всегда хорошо жили. Деревенский староста в посткрепостнической России, индийские деревенские старейшины, церковный совет в европейской католической глубинке… Нет, больших капиталов так не сколотишь, но стабильность будет, хватит и себе, и детям. И чем больше количество нуждающихся, чем стабильнее оно растет – тем больше нужно будет стимулировать общину собирать средства им в помощь.
Похоже, именно на это место и метят все апологеты укрепления горизонтальных связей и снижения степени участия государства в решении социальных проблем.
This entry was originally posted at https://pudgik-gratti.dreamwidth.org/1247210.html. Please comment there using OpenID.
Источник
В штаб-квартире швейцарского банка UBS в Лондоне тихо гудит розовая неоновая вывеска с надписью «Доверяй мне». Будто повисшая в воздухе шутка, которую никто не понял.
Джозеф Стэдлер, руководитель направления по обслуживанию «высокосостоятельных» клиентов банка, лично знаком не с одним миллиардером. А так как, по всей видимости, они ему доверяют, мне интересно, может ли он объяснить, почему к ним самим потеряли доверие простые люди и, что еще важнее, как это можно изменить.
За ланчем в конференц-зале Стэдлер предупреждает, что из-за грядущего роста благосостояния в обществе лишь усугубятся неравенство и дисбаланс.
«Вполне вероятно, что в будущем, — рассуждает Стэдлер, делая паузу, — те, кто сейчас богатеет больше остальных, то есть предприниматели, возьмут на себя функции общественных учреждений при решении важных вопросов человечества. Деньги есть только у них, а у нынешних институтов государства [в лице правительственных структур. — Forbes USA] денег больше не будет».
Стэдлер прогнозирует, что в будущем нужды общества будут удовлетворяться за счет щедрости самых прогрессивных, образованных и богатых предпринимателей и бизнес-лидеров предстоящих поколений — кого-то вроде Баффета, Гейтса, Брэнсона и Сороса.
Благодаря недавним заголовкам СМИ грядущие перемены можно предвидеть уже сегодня. Например, Джордж Сорос хочет платить больше налогов — и кандидат в президенты США Берни Сандерс тоже хочет, чтобы миллиардеры платили больше налогов. Казалось бы, назревает консенсус. Но Стэдлер отнюдь так не считает. По его мнению, расходы миллиардеров действительно увеличатся, но точно не за счет налогов.
«Мы увидим возвращение исчезнувшего в конце XIX века класса аристократов-благотворителей, которые будут оказывать поддержку простым людям из-за истощения общественных ресурсов», — объясняет Стэдлер.
Но даже при таких перспективах, какими их видит привыкший к красивой жизни швейцарский банкир, возникает вопрос: зачем миллиардерам уклоняться от высоких (50-70%) налоговых ставок, если расходы на благотворительность будут с ними сопоставимы? Поможет ли это вернуть доверие обычных людей?
Стэдлер считает, что это естественный побочный эффект успешного бизнеса: «Если дать миллиардеру доллар, то можно получить в 16 раз больше исходной инвестиции. Если же отдать этот доллар людям, которые потратят его через налоговую систему, то доллар так и останется долларом. Деньги будут потрачены, а их потенциал — потерян».
Предприниматели предлагают в качестве альтернативы другой путь.
Путаница, сомнения и налоги
Питер Грант из бизнес-школы имени Джона Касса в Лондоне — один из редких людей, кто вступается за миллиардеров-меценатов. Но даже по его мнению, современная интерпретация «Евангелия богатства» Эндрю Карнеги не лишена недостатков.
По плечу ли миллиардерам решить главные проблемы человечества? «Нет, конечно, — признает он в разговоре с Forbes. — Самое благородное, что могут делать богатые люди, — это платить налоги».
Грант обращает внимание на то, что благотворительность и перераспределение богатств — две совершенно разные вещи. И вне зависимости от того, чьим подходом вы руководствуетесь — будь то пример Карнеги XIX века или современной семьи фармацевтов-филантропов Сэклер в 2019 году, украсивших своей фамилией музеи и институты, но эпоха меценатства и строительства библиотек безвозвратно ушла.
«Самые серьезные проблемы нашего общества — явления вроде крайней нищеты. Но куда же благотворители вкладываются больше всего? В религию и искусство», — замечает он. И если уж речь зашла о доверии, то с продажей прав на размещение своего имени на зданиях, по его словам, «определенно что-то не так».
Недоверие к мотивации благотворителей было и раньше. А в фактах и цифрах по-прежнему остается огромная путаница, не говоря уже о том, что масштабы и характер пожертвований зачастую преувеличивают.
Большие деньги, большой скептицизм
К примеру, в документальном фильме BBC 2019 года о «славном шотландце» Эндрю Карнеги бывший премьер Великобритании Гордон Браун утверждает, что сталелитейный магнат отдал на благотворительность «сегодняшними деньгами» более $300 млрд.
Сумма умопомрачительная, но в 2017 году редакция Forbes подсчитала пожертвования Карнеги и вышло всего $350 млн — или около $5 млрд на сегодня.
Еще в копилку скептицизма: в апреле 2019 года после разрушительного пожара в соборе Парижской Богоматери французские миллиардеры поспешили на помощь и обязались выделить на восстановление больше $550 млн.
Франсуа-Анри Пино, генеральный директор владеющей Gucci компании Kering, обязался пожертвовать $113 млн. Семья Арно, управляющая холдингом LVMH, выделила вдвое больше —$226 млн. Столько же собирались пожертвовать владельцы L’Oréal Бетанкур-Майерсы. Получился этакий стол с игроками в благотворительный покер, вызвавшимися предотвратить бедствие национального масштаба.
Можно ли уже кричать «да здравствуют аристократы-благотворители»? Увы, нет. Миллиардеров, обязавшихся потратить баснословные суммы на восстановление одной из любимейших парижанами достопримечательностей, мгновенно встретили критикой. Филипп Путу, политик и профсоюзный активист, назвал их обещания «конкурсом уклонения от налогов». К июню французы уже натачивали гильотину. Андре Фино, пресс-секретарь Нотр-Дама, тогда заявил новостному агентству Associated Press: «Крупные доноры не перечислили нам ни цента. Они хотят знать, на что именно пойдут деньги, и деньги дадут, только если их устроит ответ».
Налоги и благотворительность
Образ благотворительности как «конкурса уклонения от налогов» не способствует доверию простых людей. У некоторых просто не укладывается в голове, почему миллиардеры с таким остервенением стремятся сэкономить на налогах, но в то же время обещают отдать 50-70% своего состояния на инициативы вроде «Клятвы дарения».
В недавнем интервью Forbes миллиардер Джон Кодуэлл, которого однажды окрестили «крупнейшим налогоплательщиком Великобритании», высказал опасения относительно высоких налоговых ставок и призвал к введению «честного» налогообложения, которое сбалансирует перераспределение богатств и поможет создать «здоровое, конкурентоспособное капиталистическое общество с сердцем в нужном месте».
Кодуэлл — большой сторонник «Клятвы дарения» и одобряет идею того, чтобы «богатые люди отдавали на благотворительность 50% или более от своего состояния при жизни или после своей смерти».
«У моей дочери будет привилегия потратить 70% моих денег на помощь людям со всего мира. Это лучшее наследие, которое только можно оставить детям», — считает он.
Когда миллиардеры не могут контролировать налогообложение, они берутся за то, с чем могут совладать, — а именно за перераспределение богатств на собственных условиях.
Когда миллиардера Майкла Делла в интервью The Guardian попросили прокомментировать возможное введение подоходного налога в 70% для тех, кто зарабатывает более $10 млн в год, он ответил, что ему «гораздо комфортнее», когда он сам может «распределять деньги», а не просто «отдавать их государству».
С таким подходом соглашаются немногие. «Я считаю, что психологически это связано с контролем и властью, — говорит Родри Дэйвис из благотворительного фонда Charities Aid Foundation. — Те, кто заработал кучу денег, думают, что лучше знают, на что их потратить во благо обществу. И в этом присутствует большая доля эгоизма».
В «Клятве дарения» он «определенно не видит никакого подвоха» и добавляет, что «Гейтс и Баффет разглядели то, что в свое время увидел Эндрю Карнеги, и, ужаснувшись тому, насколько безучастны другие миллиардеры», написали собственное «Евангелие богатства».
Гейтс и Баффет, по словам Дэйвиса, «поняли, что могли бы сделать много хорошего, просто призвав людей, подобных им самим, отдать часть своего состояния».
Однако представитель фонда отмечает, что приближается уже десятая годовщина создания «Клятвы дарения», а оказанное ею «воздействие на движение средств» по-прежнему не совсем понятно.
В октябре телеком-магнат Леонард Тоу заявил, что масштабы «Клятвы дарения» растут «стабильными темпами, но, пожалуй, не столь быстро, как ожидалось изначально». С предпринимателем нельзя не согласиться. К инициативе присоединилось 204 человека, а так как сегодня в мире насчитывается 2153 миллиардера, это значит, что 90% самых богатых людей в мире не готовы делиться своим состоянием. Из развивающихся стран инициативу подписала лишь небольшая группа бизнесменов, и по сравнению с остальными миром выходцев из Китая и Индии в списке относительно мало.
Скептицизм проявляется в том числе и внутри сообщества самих миллиардеров. В электронной переписке с Биллом Гейтсом в 2010 году основатель хедж-фонда Роберт Уилсон заявил, что в «Клятве дарения» есть лазейка, из-за которой затея полностью теряет смысл», — возможность, позволяющая жертвователям «просто указывать благотворительные фонды в завещании».
Фонды, через которые зачастую осуществляется вся благотворительная деятельность миллиардеров, Уилсон называл «бюрократами и бездельниками». Он также писал, что «большинство миллиардеров очень не любят расставаться с крупными суммами при жизни и поэтому они учреждают семейные фонды, через которые деньги расходуются после их смерти».
«Эти богачи обожают бросить несколько миллионов в год, чтобы не терять лицо. Но на этом все», — утверждал он.
Доверяй, но проверяй
Суть «Клятвы дарения» по-прежнему заключается в том, чтобы состоятельные люди брали на себя обязательства отдавать деньги на благотворительные цели.
Однако после принесения клятвы нет никакого механизма, который отслеживал бы дальнейшее исполнение обязательств. После смерти миллиардера его состояние не передается ни в какой специальный фонд инициативы, ни группе управляющих, потому что «Клятва дарения» на самом деле представляет собой лишь моральное обязательство, а не юридическую договоренность. У инициативы нет финансового отдела, нет людей, которые бы определяли показатели ее успешности. После принесения клятвы дальнейший контроль просто отсутствует, и если вдруг обещанные деньги выделены не были, то никакой руководитель пальчиком грозить не будет.
Роб Райх из Стэнфордского университета называет «Клятву дарения» «простым веб-сайтом, письмом и обещанием».
В итоге при пополнении списка очередным миллиардером дело никогда не обходится без фанфар. Между тем некоторые проверки действительно могли бы укрепить доверие обычных людей к «Клятве дарения». Возможно тогда, на втором десятилетии своей истории, она установила бы новый «золотой стандарт» благотворительности среди богатейших людей мира.
Перевод Антона Бундина
Источник