Солдаты л гв московского полка стирают белье
по мнению генерала Безобразова, происходило «оттого, что кладут… на печь горшки, лоханки и кулья и т. п., которые заражают воздух по мере того, как печь натапливается… над кроватями сделаны потолки… кладут на оные разный хлам».
Поместить всех женатых в казармы не было возможности, и потому не имеющим казенного помещения, каковых в 1841 году было до 30 семейств, полк выдавал для найма квартир деньги от 4 до 6 рублей в треть. Так продолжалось до 1851 года, когда полковой командир, найдя «неудобным и для службы вредным дозволять нижним чинам… проживать на вольнонаемных квартирах, потому что за ними не может быть надлежащего надзора», поместил их в казармах женатых людей. [199]
Солдаты Л.-гв. Московского полка стирают белье. Худ. А.И. Гебенс. 1850 г.
Женатые составляли небольшую часть от общего числа солдат, не более четверти в каждом полку. Начальство не слишком поощряло браки солдат из-за отсутствия места в казармах для солдатских семей. По той же причине оно было недовольно, если солдатские жены и дети приезжали из деревень и поселялись вместе с мужьями, но с этим ничего нельзя было поделать. Тем, кто не успевал жениться в своей деревне, трудно было найти жену в Петербурге, где среди простонародья ощущалась нехватка женщин. В первой половине XIX века численность мужского населения столицы была в два раза больше женского. Виной тому — большой воинский гарнизон и множество крестьян, мастеровых, которые приезжали со всех окрестных губерний поодиночке и целыми артелями на заработки. В то время говорили, что в Петербурге «много народа и нет народа», имея в виду, что большинство простолюдинов не являются постоянными жителями города.
Солдаты гвардейских полков, когда их выпускали в город, старались не упускать случая, чтобы завести любовную интригу. Эти были высокие стройные красавцы в ладно сидящих мундирах, киверах и касках или в щегольски приталенных шинелях и лихо заломленных фуражках. Но по причине дефицита женщин они имели в городе не слишком богатый выбор для сватовства или даже для короткого любовного приключения, и потому были невзыскательны. Они заглядывались на улице на всех торговок, кухарок, прачек, служанок, любых женщин простого звания. Неслучайно Гоголь в своей повести «Шинель», подчеркивая неприглядную внешность жены портного Петровича, писал: «…красотою, кажется, она не могла похвастаться; по крайней мере, при встрече с нею одни только гвардейские солдаты заглядывали ей под чепчик, моргнувши усом и испустивши какой-то особый голос».[200] Зато во время маневров под Красным Селом солдаты-гвардейцы атаковали всех хорошеньких крестьянок соседних деревень. Картины тогдашних художников с фотографической точностью и добродушным юмором отражают моменты заигрываний, ухаживаний и поцелуев. Красивая и мужественная внешность, ловкость и напористость движений, ограниченность во времени, которая приучала быть решительным и жадно пользоваться всеми радостями жизни — все это делало солдат неотразимыми. Крепкие, сильные, молодые, но уже опытные, пообвыкшиеся на службе нижние чины гораздо легче завоевывали сердца деревенских красавиц, чем простые и привычные неотесанные парни-односельчане. Еще больше возможностей для амурных подвигов солдаты имели в походах, где на каждой стоянке встречались новые женщины. К тому же в провинции играла дополнительную роль принадлежность гвардейцев к Петербургу, близость к царю — подробности можно было присочинить.
На картине А.И. Гебенса 1849 года «Измайловцы играют в шахматы» щеголеватый солдат орлиным взором и бойкими речами приятно смущает двух сидящих на лавочке деревенских красавиц, что приводит в отчаяние проходящего мимо них молодого крестьянина. Другая его картина 1850 года «Солдаты Л.-гв. Московского полка стирают белье» показывает полную игривых намеков сцену у ручья между солдатами и соблазнительными селянками. На картине А.И. Шарлеманя «Гвардейцы на постое в деревне во время летних маневров 1851 года» бравый улан прижал девушку к срубу колодца, расставив ноги пошире, чтобы не упустить свою добычу, а зачехленная по-походному уланская шапка небрежно сброшена на землю, чтобы не мешала страстным поцелуям. На картине Б.П. Виллевальде 1850-х годов «Сцена у верстового столба» товарищи по гвардейской бригаде, уланы и конногренадеры, щеголяют своей лихой посадкой перед двумя крестьянками, а самый бойкий улан уже соскочил с коня и ринулся в приятную для обеих сторон атаку. Похожий момент изображен на картине М.О. Микешина 1853 года «Лейб-гусары у водопоя».
Несмотря на всю свою мужскую привлекательность, большинство николаевских солдат оставалось холостыми. Не каждая девушка пошла бы за того, кому всю жизнь придется тянуть солдатскую лямку, ютится в тесных неудобных помещениях для женатых нижних чинов; к тому же и детям предстояла солдатчина.
В одном из стихотворений Н.А. Некрасова, написанном в 1850 году под впечатлением увиденных на петербургской улице сцен, мы читаем:
Вот идет солдат. Под мышкоюДетский гроб несет, детинушка.На глаза его суровыеСлезы выжала кручинушка.А как было живо дитятко,То и дело говорилося:«Чтоб ты лопнуло проклятое!Да зачем ты и родилося?»[201]
В немногих строках — целая трагедия. Можно предположить, что матерью этого младенца была солдатская жена, не сумевшая сберечь дитя в губительном для него казарменном воздухе, или какая-нибудь живущая в городе прислуга. Беременность и рождение ребенка лишили ее места и средств к существованию.
Измайловцы играют в шахматы. Худ. А.И. Гебенс. 1849 г.
Гвардейцы на постое в деревне во время летних маневров. Худ. А.И. Шарлемань. 1851 г.
Одной из причин, по которой солдаты, прослужившие полный срок, оставались на сверхсрочную службу, было то, что за много лет под ружьем они отрывались от своих крестьянских корней, от родни — за время их отсутствия в деревне сменялось целое поколение — и им зачастую было просто некуда идти из казармы. Случалось и так, что в деревне их уже никто не ждал. Кроме того, от крестьянской работы солдат за долгие годы отвыкал, зато служба становилась привычным делом, казарма — домом, рота, эскадрон или батарея — семьей.
Старослужащих солдат назвали «дядьками». Молодой солдатик обычно так и обращался к своему старшему товарищу — «дядя», или «дяденька», прибавляя фамилию. Каждому с детства известны лермонтовские стихи, начинающиеся словами: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром…». Для простого крестьянского парня, вырванного из семьи и затянутого в солдатский мундир, попавшего в непривычную обстановку, старый солдат, оказывающий ему покровительство, особенно земляк, был наподобие родственника.
Самые расторопные нижние чины, показавшие себя хорошими строевиками, обратившие на себя внимание ротных командиров, становились унтер-офицерами и назначались отделенными командирами. В николаевские времена это были люди строгие, суровые и требовательные, а порой и жестокие. Но на этих свирепых унтерах держалась служба. Опытный, грамотный и справедливый унтер-офицер, несмотря на суровый нрав, был для рядовых настоящим авторитетом, пользовался их уважением. Военные писатели того времени с юмором описывают, как солидные заслуженные унтера стараются добавлять в свою речь как можно больше подслушанных у господ мудреных слов и выражений, не вполне понимая их смысл, но
Источник
Многотомный Классик
Группа: Консулы
Сообщений: 46 408
Регистрация: 26.2.2007
Пользователь №: 19
Награды: 3
Город:
г. Электросталь, Московская область
Военно-историческая группа (XIX):
Л-Гв. Литовский полк
Репутация: 396
Последняя страница истории Лейб-Гвардии Московского полка
Полк сформирован 7 ноября 1811 года под названием Лейб-Гвардии Литовского (переименован в 1817). Первый полковой командир И. Ф. Удович 26 декабря 1811 г. получил первое знамя. Первое дело – Бородино. В апреле 1813 – марте 1814 полк участвовал в боях при Люцене, Бауцене, под Дрезденом, Кульмом, Лейпцигом и Парижем. В 1825 два его батальона участвовали в восстании декабристов, после чего в составе Лейб-Гвардии Сводного полка они были направлены на Кавказ. Действовал в Турецких войнах (1828, 1877-1878), Польше (1830), Литве (1863).
В 1914 году Лейб-Гвардии Московский полк понес тяжелые потери в кровопролитных боях в районе Мазурских болот. Погибшие офицеры-московцы были захоронены в Петрограде в здании церкви Лейб-Гвардии Московского полка, находившейся близ полковых казарм на Большом Самсониевском проспекте (ныне пр. К. Маркса). Здание было построено в 1905-1907 гг. по проекту архитектора А. Г. Успенского. Церковь была освящена в честь Михаила Архангела, покровителя полка. В 1916 г. в полуподвальном этаже был устроен склеп для захоронения погибших на войне офицеров. В конце 20-х годов здание церкви было уничтожено.
Наступил февраль 1917. Даже в гвардейских полках началось брожение, дисциплина падала. Обычным явлением стали выборы командиров нижними чинами. Для Московского полка, по воспоминаниям современников, была характерна (еще в предвоенные годы) широкая распространенность либеральных, а то и социал-демократических настроений среди как солдат, так и офицеров. “Гуляли” в полку и нелегальные издания. Отчасти это могло объясняться тем, нижние чины рекрутировались в полк из числа квалифицированных петербургских рабочих, что было вызвано необходимостью обслуживания состоявших в ведении полка Главных оружейных мастерских. В 1917 г. в Московском полку не было отмечено ни одного случая ареста, а тем более убийства офицеров, столь обычных для других частей Петроградского гарнизона.
Первым выборным командиром Московского полка стал полковник Петр Михайлович Яковлев (р. 1877). Образованный офицер, обучавшийся в Академии Генерального штаба, он начал войну 1914 года в чине капитана Л.-Гв. Московского полка, был дважды ранен, болел тифом и считался пропавшим без вести. Вернулся с фронта в Петроград в 1915 году полковником и был назначен командиром запасного батальона Московского полка, стоявшего в лагерях под Красным Селом. Одновременно П. М. Яковлев замещал находившегося в действующей армии полкового командира генерала А. А. Михельсона.
Незадолго до октября 1917 года Яковлев вышел в отставку. После октябрьского переворота многие кадровые офицеры, не втянутые в гражданскую войну, были обречены на полуголодное существование и случайные заработки. Среди них оказались некоторые офицеры-московцы, в том числе П. М. Яковлев.
В 20-е годы он служил в Балтфлоте и Военно-Медицинской академии кассиром, шил и чинил обувь для театров (по воспоминаниям его старшей дочери Т. П. Восковой, на изготовление театральных туфелек шли лакированные верхи гвардейских киверов).
В 1924 году ему пришлось пережить тяжелое событие, отразившееся впоследствии на его судьбе. Советской властью было принято решение отдать помещение бывшей полковой церкви под клуб одного из ближайших предприятий. В связи с этим Яковлеву как бывшему последнему командиру полка было предложено найти оставшихся в живых родственников тех офицеров, которые были похоронены в церкви. Их останки предполагалось перенести в другое место.
Сохранились воспоминания о жуткой картине переноса. Свинцовые гробы, в которых с фронта десять лет назад были доставлены тела погибших, перевозились на простых телегах. Процессия двигалась через весь город (к сожалению, вторичного места захоронения установить не удалось).
После этой печальной процедуры для родных и сослуживцев перезахороненных офицеров на квартире П. М. Яковлева, находившейся на Екатерининском канале (ныне – канал Грибоедова), д. 96, был устроен вечер поминовения. Удалось теперь вспомнить имена только двоих перезахороненных офицеров-московцев: это капитаны Борис Константинович Нищенко и Владимир Александрович Боярский, родственники которых в числе других собрались в тот вечер у Яковлева. (Из перезахороненных тогда же назовем еще полковника Владислава Адольфовича Шалевича. Его сын Сергей, художник, в середине 1920-х был выслан из Ленинграда в Барнаул, вероятно, за происхождение. Дальнейшая его судьба нам неизвестна.) Офицеры были в форменных кителях без погон, дамы в траурных вуалях. Собрание не носило сколько-нибудь политического характера.
В середине 1930 г. Петр Михайлович был вызван в военкомат, где ему неожиданно предложили создать военный кабинет в Финансово-экономическом институте и стать его заведующим. Возможность приложить свои военные познания и опыт доставила ему радость. Яковлев с энтузиазмом взялся за преподавание военного дела и организацию кабинета. Создавалось впечатление, что жизнь начинает налаживаться.
В ночь на 7 января 1931 года, в сочельник, П. М. Яковлев был арестован. Сначала его поместили в тюрьму на Нижегородской (теперь ул. Лебедева). В камере оказались взятые одновременно с ним бывшие его сослуживцы по полку: полковой священник о. Василий Мдведский и поручик Андрей Кованько (сын Александра Матвеевича Кованько – первого русского генерала авиации, начальника Воздухоплавательной школы). (Из других офицеров-московцев, арестованных тогда же, известны имена: полковника Георгия Васильевича Пемеллера (позднее умершего в лагере от заворота кишок) и уроженца Волыни штабс-капитана Сергея Александровича Угричича-Требинского, дальнейшая судьба которых нам неизвестна. Среди московцев были и другие варианты жизненных путей. Полковник Мальм ушел в нач. 1918 года в Финляндию, в гражданскую войну воевал на стороне белофиннов. (Оставшуюся в России его жену, урожд. баронессу Эрдберг-Землегурскую, в 1931 году арестовали и выслали в Сибирь.) Другой офицер того же полка, Челюскин, вскоре после 1917 принял монашеский постриг под именем о. Михаила. Он был арестован в 1932 году по какому-то религиозному делу.) Первое время арестованным были разрешены передачи и свидания с близкими.
Яковлеву предъявили обвинение в утайке серебряной утвари из полковой церкви, ктитором (церковным старостой) которой он был как командир полка. Полковое серебро из церкви было сдано по описи, которая хранилась в одном из советских учреждений. На это Яковлев указывал на допросах. Однако запрашивать описи никто не собирался, а сам подследственный этого, естественно, сделать не мог. Вторым было обвинение в организации собрания бывших офицеров с контрреволюционной целью. Поводом здесь послужил упомянутый выше вечер поминовения.
При немногочисленных свиданиях с родными Яковлев сообщил, что у него отобрали очки и давали подписывать бумаги, которые он без очков прочесть не мог. Кроме того, перед допросами его по многу часов держали на холодной лестнице.
В конце апреля 1931 г. Яковлев, Медведский и Кованько были переведены в дом предварительного заключения на Шпалерную (ныне ул. Воинова). Свиданой после этого уже не давали.
2 мая 1931 г. жена о. Василия, Наталья Васильевна Медведская, приезжала в Управление ОГПУ просить разрешения на свидание с мужем. Там один из сотрудников сообщил ей: “Ваш муж осужден, и приговор приведен в исполнение”. То же пришлось услышать родным Яковлева и Кованько. Никому никаких объяснений не давалось, и ни о каком судебном разбирательстве и заседании речь не шла. Родным не было выдано никаких документов, ничего не известно о месте захоронения казненных.
Несколько дней спустя в церкви Богоявления на Гутуевском острове, где казненный о. Василий Медведский был настоятелем в 20-е годы, его брат о. Александр (настоятель Никольского морского собора после войны 1941-1945 гг.) отпевал “невинно убиенныя” рабов Божиих Петра, Василия и иже с ними. На панихиде присутствовали некоторые родственники погибших.
Число кадровых офицеров, которых постигла тогда в Ленинграде та же участь, по сведениям родственников, доходило до трехсот. Многим, подобно полковнику Яковлеву, незадолго до ареста была предложена работа, связанная с военной профессией.
По другим сведениям, 3 (а не 2) мая 1931 года в Ленинграде было расстреляно более двух тысяч человек по делу о “заговоре гвардейских офицеров”. Называются имена: поручика Алексея Алексеевича Кованько, о котором сообщается, что он писал стихи и переводил Григория Богослова, а также штабс-капитана Семеновского полка Дмитрия Виссарионовича Комарова, обвинявшегося в хранении полкового знамени в подвале бывшей Введенской церкви. Одновременно бывших офицеров арестовывали в Москве, а возможно и других городах: в лагерях оказались бывшие генералы и профессора Академии Генштаба Гинс, А. Г. Лингау, С. Г. Лукирский, Н. П. Сапожников, полковник Уланского полка Фриш, ротмистр того же полка Жуковский, поручик Павел Иванович Бидо.
Источник
Развернуть ▼
В данном издании впервые столь полно представлено наследие художника середины XIX века А.И.Гебенса. Его работы – своего рода экскурсия в повседневную жизнь Русской армии на стыке двух царствований: Николая I и Александра II. Благодаря живописцу до нас дошли портреты и имена русских солдат, офицеров и генералов того непростого времени – очередной “эпохи перемен” в нашей Державе.
Весь иллюстративный ряд построен на подлинных предметах. Это стало возможно только благодаря сотрудничеству коллег из Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (ВИМАИВиВС), Военно-медицинского музея Министерства обороны РФ (ВВМ), Государственного Русского музея (РМ), Государственного художественно-архитектурного дворцово-паркового музея-заповедника “Петергоф”, Государственного художественно-архитектурного дворцово-паркового музея-заповедника “Царское село”, Государственного Эрмитажа (ГЭ), Мемориального музея А.В.Суворова (МС), Музея армии Финляндии.
“Очень редко произведения изобразительного искусства рассматриваются как исторический источник. Обычно исследование живописных произведений было прерогативой искусствоведов, и если работы того или иного живописца не подходили под критерии соцреализма, то он считался не интересным и даже вредным.
В то же время многие из подобных картин несут очень большую информацию, которую порой нигде больше почерпнуть невозможно. К таким творениям и относятся работы очень интересного художника Адольфа Ивановича Гебенса, который жил и творил в России в середине XIX века.
Исследование произведений изобразительного искусства – хотя и не новое, но очень перспективное направление в научной работе Государственного музея-заповедника “Царское Село”, и сегодня мы предлагаем вниманию читателей один из первых опытов нашего музея в этой области.
Очень отрадно, что на данной ниве мы смогли плодотворно сотрудничать с Военно-историческим музеем артиллерии, инженерных войск и войск связи. Это наш первый опыт такого сотрудничества, но абсолютно очевидно, что не последний.”
Подарочный альбом на мелованной бумаге с прекрасными цветными иллюстрациями.
Содержание
Художник А. И. Гебенс (1819-1888)
Картины А. И. Гебенса в музейных собраниях Санкт-Петербурга
Песенники Л.-гв. Семеновского полка
Измайловцы играют в шахматы
Солдаты Л.-гв. Московского полка стирают белье
Смена часового Л.-гв. Гренадерского полка
Солдаты Л.-гв. Павловского полка на бивуаке
Чины 1-й саперной роты Л.-гв. Саперного батальона на работе
Группа чинов 1-й саперной роты Л.-гв. Саперного батальона
Группа военных чинов Л.-гв. Конно-Гренадерского полка
Уланский разъезд
Генерал Витовтов инспектирует работу Л.-гв. Конно-Пионерного дивизиона па маневрах
Группа военных чинов Л.-гв. Уланского полка
Л.-гв. Саперный батальон
Вынос штандарта Л.-гв. Конно-Гренадерского полка
Моряки-гвардейцы на набережной Невы у Зимнего дворца
Группа офицеров и солдат Л.-гв. Семеновского полка
Солдаты и офицеры Л.-гв. Измайловского полка
Группа офицеров и солдат Л.-гв. Егерского полка
Группа офицеров и солдат Л.-гв. Московского полка
Парад Л.-гв. Павловского полка
Группа военных чинов Л.-гв. Гренадерского полка
Офицеры и солдаты Л.-гв. Финляндского полка
Группа военных чинов Л.-гв. Финского стрелкового батальона
Вынос Штандарта Л.-гв. Уланского полка
Группа чинов Л.-гв. Литовского резервного полка
Группа военных чинов 1-й батареи Л.-гв. 1-й Артиллерийской бригады
Группа офицеров и солдат Кавалергардского Ея Величества полка
Группа офицеров и солдат Л.-гв. Конного полка
Вынос штандарта Л.-гв. Конно-Гренадерского полка
Л.-гв. Кирасирский Ея Величества полк
Великий князь Николай Николаевич Старший осматривает работы гвардейских саперов в устье Невы
Группа военных чинов Л.-гв. Волынского полка
Группа военных чинов Л.-гв. 1-го Стрелкового батальона
Гвардейский Жандармский полуэскадрон
Группа офицеров и нижних чинов Л.-гв. Уланского Его Величества полка
Группа чинов Л.-гв. Гродненского Гусарского полка
Группа чипов Л.-гв. Казачьего полка
Группа чинов Лейб-Атаманского Его Императорского Высочества. Наследника Цесаревича полка
Группа чинов Л.-гв. Уральского Казачьего дивизиона
Л.-гв. Черноморский Казачий дивизион
Группа чипов Крымско-Татарского эскадрона
Группа военных чинов Л.-гв. 4-го Стрелкового Императорской Фамилии батальона .
Группа чинов Л.-гв. Конно-Пионерного эскадрона
Группа чинов Л.-гп. Драгунского полка
Группа военных чинов Л.-гв. Конной артиллерии
Группа военных чинов 3-й Гвардейской и Гренадерской артиллерийской бригады. .
Группа чинов 10-й, 11-й, 12-й пехотных дивизий
Группа военных чинов Л.-гв. 2-й Артиллерийской бригады
Группа военных чинов Л.-гв. Финляндского полка
Группа чинов Гвардейской артиллерии
Группа военных чинов 3-й батарейной батареи Л.-гв. 2-й Артиллерийской бригады .
Группа чинов Л.-гв. Гарнизонного батальона
Группа преподавателей и воспитанников Берейторской школы
Группа военных чинов Л.-гв. Конной артиллерии
Представители тыловых служб Русской армии Полотно 1860 года
Чины Свиты Его Величества
Пехота 2-го армейского корпуса
Группа чинов Л.-гв. Гродненского Гусарского полка
Группа чинов Л.-гв. Кирасирского Его Величества полка
Группа чипов Л.-гв. Уланского Его Величества полка
Группа чинов 3-й Гвардейской Гренадерской артиллерийской бригады
Пехота Кавказского корпуса
Кавалерия Кавказского корпуса
Группа военных чинов Л.-гв. Волынского полка
Группа чинов Кексгольмского Гренадерского Императора Австрийского полка . .
Группа военных чинов Л.-гв. 2-го Стрелкового батальона
Группа военных чинов 3-й батареи Гвардейской Конной артиллерии
Группа генералов и офицеров Генерального штаба Русской армии
Указатель лиц, изображенных на полотнах А. И. Гебенса
Литографии с работ А. И. Гебенса хранящиеся в Государственном Эрмитаже, местонахождение живописных оригиналов которых в настоящее время не известно
Список известных работ А. И. Гебенса
Источник