Стирала одна лина а кухарка
— А тебе что? — вскинулась вдруг Динка. — Ты ведь на утесе теперь… Как увидишь баржу, так и спрячешься. А придет он, я eгo опять за бороду! — расхрабрилась Динка.
— Сюда не придет… — усмехнулся Ленька. — Только ВОТ бумаги у него на меня, он мне вроде как отчим приходится полицию не заявил бы…
— В полицию? Тогда, значит, у тебя будет обыск? — с испугом спросила Динка.
— Да нет, какой тут на утесе обыск… Меня самого зацапать могут: ведь я то на базаре, то на пристани шатаюсь, — озабоченно сказал Ленька. — На бродяг часто облаву делают.
— А разве ты бродяга?
— Ну, а кто ж я? Живу как птица, ни рабочий, ни што… Вот если бы нам с Федькой лодку купить, мы бы к рыбакам пристали… Тогда ищи-свищи ветра в поле!
— Лень… — подумав, сказала Динка. — Я завтра начну с шарманщиком ходить. Нам с ним много денежек будут давать… Я заработаю, и мы купим лодку, хорошо?
— А что ж! Походи с неделю… Ты заработаешь, да я… может, и накопим! Только гляди, чтоб мать не узнала… А так бы хорошо! — оживился Ленька.
— Никто не узнает! Я на Учительских дачах петь буду! — весело сказала Динка. — А сейчас пойдем, одеяло вынесу!
— Ну, давай уж! — нехотя поднялся Денька.
Глава четырнадцатая
ЛИНИН БОГ И ГРЕЧНЕВАЯ КРУПА
Утром Динка долго копается, разыскивая свое рваное платье и переодеваясь в укромном уголке около забора. На пристани уже никого нет, день будний, и торги идут скучно. Динка заглядывает во все уголки, открывает дверь в чайную, бежит к булочной, но старика шарманщика нет…
— Вы не знаете, где живет шарманщик? — вежливо спрашивает она торговку семечками.
— А мне что до его? Где хочет, там и живет, — лениво отвечает торговка.
«Опоздала, — думает Динка. — Он уже, наверное, пошел по дачам… Что ж теперь делать? И Ленька уехал, незачем идти на утес». Девочка медленно плетется домой, нехотя переодевается в кустах и ныряет в лазейку. Маленькая дача кажется ей пустой и неуютной. Мама приезжает поздно. Теперь они часто обедают и ужинают без нее. На террасе уже не слышно веселых голосов, как будто все живущие разошлись по разным дорожкам сада и никогда не сходятся вместе.
Алина уже не кладет на стол круглые папины часы и не объявляет, что пароход «Гоголь» вышел из Самары… Никто не знает, когда ждать маму, и от этого стало так скучно за обедом, так пусто во всем доме. А между тем каждый занят своим делом. Из сада доносится голос Анюты… Алина обязательно хочет научить Анюту читать, она даже заявила маме, что на время откладывает занятия с детьми.
— Когда мы уедем, Анюта будет очень скучать. Пусть она научится читать книги. Мы с Мышкой оставим ей много книг, — сказала Алина.
Анюте трудно вырваться из дома, но она тоже очень хочет научиться читать и, как только мать отпускает ее, бежит к Алине.
— Мы-а… мы-а… — вытягивает Анюта.
— Ма-ма, — поправляет ее Алина. — Здесь нет буквы «ы», а у тебя она слышится. Не прибавляй ее каждый раз.
Анюта — понятливая и послушная. Она уже выучила все буквы, и Алина довольна своей ученицей. Сейчас они вместе читают маленький рассказик по букварю.
Но Динке скучно их слушать. Постояв на дорожке, она тихими шагами направляется к палатке… Она все еще не помирилась с Никичем… «Может, сейчас помириться?» — думает она, но Никича нет. Он теперь занялся рыбной ловлей и даже сделал какие-то мудреные удочки, с двумя крючками каждая. «Это, наверное, чтоб сразу ловилось две рыбы. Вот Леньке бы такую удочку! Но Никич куда-то их отнес и одну уже подарил Митричу…» Динка заглядывает внутрь палатки и идет искать Мышку. Потом, передумав, решает заглянуть к Лине.
«Интересно, где у Лины картошка? И каши всякие. Хорошо бы отнести на утес… Если Ленька ничего не заработает, то можно сварить похлебку».
Динка подходит ближе к кухне… Лина стирает. Из-за кустов видно ее широкую спину, видно, как она стряхивает с рук мыльную пену и налегает на кучу мокрого белья, а потом, выкрутив его, с шумом бросает в таз. Лина стирает… Но почему же она не поет?
Динка в нерешительности останавливается… Дина считает стирку очень важным и ответственным делом. Обычно она еще с вечера предупреждает всех домашних:
«Завтра обеда не ждите… Белье намочила». И на другой день с утра около кухни начинается громыхание корыта, плеск воды и какая-то особая, задушевная песня.
Любовь, восторги я заби-ила,
Теперь, однако, тем дрожу,
чувствительно выводит Лина, сжимая и отжимая белье.
— Это значит: «одна, как тень, брожу?… — обязательно скажет кто-нибудь на террасе, заслышав Линино пение. Но Лина не придерживается точного текста песен.
Кого я страшно так любила,
Того коварством нахожу,
певуче жалуется она и, шлепая в таз отжатую простыню, начинает новую строфу:
Забудь ты, зрост, мою походку,
Забудь черты мово лица…
Но сегодня Лина стирает в полном молчании. Она, наверное, очень злая сейчас… «На кого же она злится?» — думает Динка и, приподнявшись на цыпочки, вдруг замечает Мышку.
Мышка сидит на траве, сжавшись в такой маленький комочек, что ее почти не видно за корытом.
— Значит, твой бог, Лина, — это вообще враг людей? — неожиданно спрашивает Мышка.
Динка фыркает и зажимает ладонью рот.
«Вот дурка! Что это она сказала? Сейчас Лина ей даст!» — со смехом думает она.
Но Лина так огорошена, что не сразу находит ответ.
— Господи! — стонет она, выпрямляясь и поворачиваясь к Мышке. — Да как же это язык твой повернулся? Ведь за этакую хулу руки-ноги тебе покорежит! Паралик разобьет!..
— Да подожди… Ты только не сердись, Липочка, — быстро перебивает ее Мышка. — Но ты же сама сказала, что бог посылает людям всякое горе…
— Батюшки мои! Да разве я так сказала? Ведь это жив священном писании говорится, что господь бог наш посылает людям испытания, чтобы укрепить их веру во всемогущего. И не греши ты, ради господа! — стряхивая с рук пену, испуганно убеждает Лина.
— Да я не грешу… Ты не бойся… Ты только скажи: а почему, если твой бог все может, — так почему он не сделает всех людей счастливыми? Почему люди умирают, плачут, просят его, а он не делает? Значит, он не всемогущий или совсем не добрый… — торопливо говорит Мышка, боясь, что Лина не даст ей высказать свою мысль. — Тогда какой же он бог? И где он сидит?..
Динка, забывшись, вылезает на дорожку. И правда, где он сидит, этот бог? И кто его видел? Но Лина ничего не желает отвечать.
— Уйди отсюдова! — кричит она на Мышку. — Ты мне всю стирку спортила, сердце мое растравила! Нехристями вы растете! Нет, чтобы стать на коленки да за мать помолиться, чтоб господь ее уберег, так ты еще слова такие говоришь! Господи, и куда я с вами поденусь?! Спаси и сохрани нас, господи! — наклоняясь над бельем, причитает Лина; крупные слезы текут по ее щекам и падают в мыльную пену.
— Уходи отсюда, — замахивается на сестру Динка. — Смотри, что сделала! Наговорила тут всякого! Иди, иди отсюда!
— Но ведь я только хотела… — огорченно шепчет Мышка, оглядываясь на Лину.
— Иди, иди! — толкает ее Динка и, заглядывая в лицо Лины, примирительно говорит: — Не плачь, Линочка… Мышка просто неверующая… А ты верующая… И у тебя икона висит этой самой заступницы… Если бог есть, тебе ничего не будет, а если бога нет, то и Мышке ничего не будет. Не плачь!
— За вас плачу, — сморкаясь в мокрый передник, тихо говорит Лина.
Но мысли Динки уже вертятся около картошки.
— Я пойду в кухню, Лина, посмотрю на твою заступницу, — делая постное лицо, говорит она.
— Сходи… Да лоб-то перекрести хоть разок… — смягчается Лина.
Динка осторожно переступает порог кухни и, не глядя на заступницу, тыкается носом во все кошелки. Но картошки нигде нет. Динка присаживается перед шкафом и, открыв дверцу, наугад запускает руку в какой-то пакет.
Источник
Литературный журнал “Ритмы вселенной”
Владимир Маяковский фигура в русской литературе неоднозначная. Его либо любят, либо ненавидят. Основой ненависти обычно служит поздняя лирика поэта, где он воспевал советскую власть и пропагандировал социализм. Но со стороны обывателя, не жившего в ту эпоху и потока времени, который бесследно унёс многие свидетельства того времени, рассуждать легко.
Маяковский мог бы не принять советскую власть и эмигрировать, как это сделали многие его коллеги, но он остался в России до конца. Конец поэта печальный, но он оставался верен своим принципам, хотя в последние годы даже у него проскальзывают нотки недовольства положением вещей.
То, что начнет твориться в советской России после 30-х годов, поэт уже не увидит.
Стихотворение «Хорошее отношение к лошадям» было написано в 1918 году. Это время, когда ещё молодой Маяковский с восторгом принимает происходящие в стране перемены и без капли сожаления прощается со своей богемной жизнью, которую вёл ещё несколько лет назад.
Кобыла по имени “Барокко”. Фото 1910 года.
Большой поэт отличается от малого не умением хорошо рифмовать или мастерски находить метафоры, и уж точно не количеством публикаций в газетах и журналах. Большой поэт всегда берётся за сложные темы, которые раскрывает в своей поэзии – это даётся далеко не каждому, кто умеет писать стихи. Большой поэт видит не просто голод, разруху, когда люди видят голод и разруху. Он видит не роскошь и сытую жизнь, когда люди видят роскошь и сытую жизнь – подмечает те детали, мимо которых простой обыватель пройдёт мимо и не заметит ничего.
А Маяковский всю жизнь презирал мещанство и угодничество и очень хорошо подмечал тонкости своего времени.
О самой поэзии он выскажется так:
Поэзия — вся! — езда в незнаемое.
Поэзия — та же добыча радия.
В грамм добыча, в год труды.
Изводишь единого слова ради
тысячи тонн словесной руды.
В стихотворении (оно будет ниже) поэт напрямую обращается к животному. Но это обращение служит неким метафорическим мостом, который должен только усилить накал, происходящий в стихе и показать обычному обывателю всю нелепость и жестокость ситуации. Случаи жестокого обращения с лошадьми были часты в это время. Животных мучали до последнего, пока те действительно не падали замертво прямо на дорогах и площадях. И никто этого не пресекал. Это считалось нормой.
Животное же не человек…
Извозчики времён Маяковского.
Предлагаем вашему вниманию стихотворение «Хорошее отношение к лошадям», за которое по праву можно дать премию мира. Кстати, нобелевку в 2020 году получила американская поэтесса Луиза Глик. Аведь многие тексты Маяковского не хуже, и они то как раз о борьбе – борьбе за свободу и за равное существование на нашей планете.
Маяковский вдохновил множество хороших людей – именно поэтому его помнят и любят до сих пор.
Будь ты хоть человек, а хоть лошадка, которая отдаёт всю себя ради общей цели. Пусть поэт и обращается к лошади, но главную свою мысль он хочет довести до людей, которые стали слишком чёрствыми и жестокими.
Миру мир!
Хорошее отношение к лошадям
Били копыта,
Пели будто:
— Гриб.
Грабь.
Гроб.
Груб.-
Ветром опита,
льдом обута
улица скользила.
Лошадь на круп
грохнулась,
и сразу
за зевакой зевака,
штаны пришедшие Кузнецким клёшить,
сгрудились,
смех зазвенел и зазвякал:
— Лошадь упала!
— Упала лошадь! —
Смеялся Кузнецкий.
Лишь один я
голос свой не вмешивал в вой ему.
Подошел
и вижу
глаза лошадиные…
Улица опрокинулась,
течет по-своему…
Подошел и вижу —
За каплищей каплища
по морде катится,
прячется в шерсти…
И какая-то общая
звериная тоска
плеща вылилась из меня
и расплылась в шелесте.
«Лошадь, не надо.
Лошадь, слушайте —
чего вы думаете, что вы их плоше?
Деточка,
все мы немножко лошади,
каждый из нас по-своему лошадь».
Может быть,
— старая —
и не нуждалась в няньке,
может быть, и мысль ей моя казалась пошла,
только
лошадь
рванулась,
встала на ноги,
ржанула
и пошла.
Хвостом помахивала.
Рыжий ребенок.
Пришла веселая,
стала в стойло.
И всё ей казалось —
она жеребенок,
и стоило жить,
и работать стоило.
И стоило жить, и работать стоило!
Лайк и подписка – лучшая награда для канала.
Источник
Они простились. В тот же день пришли
За ней, и гроб на Охту отвезли.
XLII
Об ней жалели в доме, всех же боле
Кот Васька. После вдовушка моя
Подумала, что два-три дня, не доле —
Жить можно без кухарки; что нельзя
Предать свою трапезу Божьей воле.
Старушка кличет дочь: «Параша!» — Я!
«Где взять кухарку? Сведай у соседки,
Не знает ли. Дешевые так редки».
XLIII
«Узнаю, маменька». — И вышла вон,
Закутавшись (зима стояла грозно,
И снег скрипел, и синий небосклон,
Безоблачен, в звездах сиял морозно).
Вдова ждала Парашу долго: сон
Ее клонил тихонько; было поздно,
Когда Параша тихо к ней вошла,
Сказав: «вот я кухарку привела».
XLIV
За нею следом, робко выступая,
Короткой юбочкой принарядясь,
Высокая, собою недурная,
Шла девушка и, низко поклонясь,
Прижалась в угол, фартук разбирая.
«А что возьмешь?» — спросила, обратясь,
Старуха. — Все, что будет вам угодно, —
Сказала та смиренно и свободно.
XLV
Вдове понравился ее ответ.
«А как зовут?» — А Маврой. — «Ну, Мавруша,
Живи у нас; ты молода, мой свет;
Гоняй мужчин. Покойница Феклуша
Служила мне в кухарках десять лет,
Ни разу долга чести не наруша.
Ходи за мной, за дочерью моей;
Усердна будь; присчитывать не смей».
XLVI
Проходит день, другой. В кухарке толку
Довольно мало: то переварит,
То пережарит, то с посудой полку
Уронит; вечно все пересолит.
Шить сядет — не умеет взять иголку;
Ее бранят — она себе молчит;
Везде, во всем уж как-нибудь подгадит.
Параша бьется, а никак не сладит.
XLVII
Поутру, в воскресенье, мать и дочь
Пошли к обедне. Дома лишь осталась
Мавруша; видите ль, у ней всю ночь
Болели зубы; чуть жива таскалась;
Корицы нужно было натолочь —
Пирожное испечь она сбиралась.
Ее оставили; но в церкви вдруг
На старую вдову нашел испуг.
XLVIII
Она подумала: «в Мавруше ловкой
Зачем к пирожному припала страсть?
Пирожница, ей-ей, глядит плутовкой!
Не вздумала ль она нас обокрасть
Да улизнуть? Вот будем мы с обновкой
Для праздника! Ахти, какая страсть!»
Так думая, старушка обмирала,
И наконец, не вытерпев, сказала:
XLIX
«Стой тут, Параша. Я схожу домой:
Мне что-то страшно». Дочь не разумела,
Чего ей страшно. С паперти долой
Чуть-чуть моя старушка не слетела;
В ней сердце билось, как перед бедой.
Пришла в лачужку, в кухню посмотрела —
Мавруши нет. Вдова к себе в покой
Вошла — и что ж? о Боже! страх какой!
L
Пред зеркальцем Параши, чинно сидя,
Кухарка брилась. Что с моей вдовой?
«Ах, ах!» и шлепнулась. Ее увидя,
Та второпях с намыленной щекой
Через старуху (вдовью честь обидя)
Прыгнула в сени, прямо на крыльцо,
Да ну бежать, закрыв себе лицо.
LI
Обедня кончилась; пришла Параша.
«Что, маменька?» -Ах, Пашенька моя!
Маврушка … «Что, что с ней?» — Кухарка наша …
Опомниться досель не в силах я …
За зеркальцем … вся в мыле … — «Воля ваша
Мне, право, ничего понять нельзя.
Да где ж Мавруша?» — Ах, она разбойник!
Она здесь брилась … точно мой покойник!
LII
Параша закраснелась или нет,
Сказать вам не умею; но Маврушки
С тех пор как не было — простыл и след;
Ушла, не взяв в уплату ни полушки
И не успев наделать важных бед.
У красной девушки и у старушки
Кто заступил Маврушу? признаюсь,
Не ведаю и кончить тороплюсь.
LIII
«Как, разве все тут? Шутите!» — Ей-Богу.
«Так вот куда октавы нас вели!
К чему ж такую подняли тревогу,
Скликали рать и с похвальбою шли?
Завидную ж вы избрали дорогу!
Ужель иных предметов не нашли?
Да нет ли хоть у вас нравоученья?»
— Нет … или есть: минуточку терпенья …
LIV
Вот вам мораль: по мненью моему,
Кухарку даром нанимать опасно;
Кто ж родился мужчиною, тому
Рядиться в юбку странно и напрасно:
Когда-нибудь придется же ему
Брить бороду себе, что несогласно
С природой дамской … Больше ничего
Не выжмешь из рассказа моего.
10 октября 1830
Болдино
Источник
ОДНОКАШНИК
Слово однокашник в современном русском языке малоупотребительно. На нем лежит налет народно-фамильярной архаистичности. В словаре Ушакова (2, с. 764) оно признано разговорно-устарелым и определяется так: «товарищ по воспитанию, учению, выросший вместе (собственно – товарищ по столу, по питанию)». Это толкование восходит к определению слова однокашник, предложенному В. И. Далем, но несколько искажает его объяснение. В словаре Даля сказано: «Однокашник, одноартельщик, однотрапезник, товарищ по столу; выросшие вместе». Таким образом, у Даля различаются два оттенка значения этого слова: 1) `член одной артели, товарищ по столу’ и 2) в более широком и переносном смысле: `вообще выросший вместе, товарищ детства, юности, росший и воспитывавшийся в той же обстановке’. Это, конечно, не совсем то, что можно себе представить, опираясь на толкование современного словаря.
У В. А. Гиляровского в очерках «Люди театра» (1941) так рассказывается о дружбе автора с актером Андреевым-Бурлаком: «Как я был счастлив получить от него переплетенную в красный сафьян книжку “По Волге” с надписью: “Моему другу и однокашнику-волгарю, бурлаку настоящему, Володе Гиляровскому от актера Бурлака”» (с. 96). Такое употребление слова однокашник (в значении `товарищ – член одной рабочей артели’) не предусмотрено словарем Ушакова и даже противоречит ему. Если же обратиться к еще более раннему академическому словарю 1847 г., который впервые зарегистрировал это слово как общелитературное, то там можно найти такое, более общее, определение: «Однокашник, а, с. м. Живущий с другим в товариществе» (сл. 1847, 3, с. 50).
Из того факта, что слово однокашник не попало в словари Академии Российской, можно сделать вывод, что до начала XIX в. оно считалось областным или узкопрофессиональным. Этимологический состав и внутренняя форма этого слова очень прозрачны. Однокашник – это человек, принадлежащий к одной каше. Но в каком смысле разумеется здесь слово каша?
Каша была любимым славянским кушаньем. Некогда она имела обрядовое значение. «Обрядовое употребление каши, – писал проф. Н. Ф. Сумцов в своем исследовании «О свадебных обрядах, преимущественно русских», – обычно не только накануне Р.[ождества. – В. В.] Хр. и Нового года, но преимущественно на свадьбах, крестинах и похоронах, и не в одной В.[еликой] России, но также и в прочих славянских землях». Обрядовое назначение каши как предмета жертвоприношения отмечено также у индусов, римлян, древних германцев. Показательно, что в Воскресенской летописи слово «каша» употреблено в значении свадебного пира. Когда Александр Невский женился в 1239 г. в г. Торопце, то он праздновал здесь кашу, по возвращении в Новгород, – другую, т. е. давал свадебный стол. В одном старинном описании свадьбы говорится, что и молодым в подклет приносят кашу, и они кашу черпают и за себя мечут (Погодин, Древняя русская история, 2, с. 749) – одно из наиболее крупных свидетельств древнерусского жертвоприношения каши земле. На царских свадьбах XVI и XVII ст. молодые в бане ели кашу (Сахаров, Сказания русского народа, т. 3, доп. 3, с. 34, 131). Кроме того, рассылали кашу почетнейшим особам. (…) Обыкновение угощать молодых в день свадьбы кашей соблюдается и в настоящее время во многих местах В. России. В Арханг.[ельской] губ. молодым за княжим столом разрешается есть одну кашу, причем на молодую накидывают платок, под которым она и ест кашу». (…) «В старинное время в Малороссии, в Курск.[ой] губ. и в настоящее время в Борис.[овском]у.[езде] Минск.[ой] губ. в начале учения школьники едят кашу и разбивают горшок палкой…» (Сумцов 1881, с. 122-124).
В словаре 1847 г. значение слова каша определяется так: 1) Пища, приготовляемая из крупы на молоке или на воде. 2) Стар. Обед после свадьбы. Звать гостей на кашу. Оженися Князь Олександрь… и вѣнчася въ Торопчи, ту кашю чини, а въ Новѣгородѣ другую. Полн. Собр. Русск. Лет. 3. 52. 3) Смятение, суматоха, раздор. Быть тут большой каше. 4) Achillea millefolium, растение (сл. 1847, 2, с. 167).
Но каша нередко выступает как синекдоха, как обозначение еды вообще. Например, кашевар – повар в воинской части или рабочей артели; слово кашеварничать раньше в просторечии обозначало: иметь нахлебников, содержать кого-нибудь на хлебах (сл. 1867-1868, 2, с. 348).
См. народные поговорки и присловья: «Где каша, там и наши», «Мать наша, гречневая каша: не перцу чета, не прорвет живота!» (сл. Даля 1881, 2, с. 100).
Ср. кашники- «родственники и знакомые невесты, приежающие к молодому на так называемую кашу. Псков. Опоч.» (Опыт обл. влкр. сл., с. 81).
Однако есть все основания думать, что в выражении однокашник имеется в виду другое значение слова каша.
Академик М. И. Сухомлинов указал, что в рукописном словаре XVIII в. Академии Наук содержится такое толкование: «Каша – Десяток или малое сообщество людей» (Сухомлинов, вып. 8, с. 9).
В «Полном собрании законов Российского государства» (1757 г., № 10786, ч. 2, п. 4) о рекрутах есть постановление: «расписывать их прежде по артелям, смотря, чтоб не меньше 8 человек в каше было, потом по капральствам и ротам» (Полн. собр. законов, 1830, 14, с. 847). В солдатском языке и в более поздние периоды – в XIX в. – позднее слово каша обозначало, кроме артели, еще `обед’. У Погосского имеется следующее выражение в рассказе «Чертовшина»: «(Солдаты) сходили на кашу, прошлись по деревне, глядь – и вечер на дворе».
В областных народных говорах, особенно южновеликорусских, слово каша выражает близкие к этому, объединенные идеей общей еды и работы, хотя и различные, значения. Например, в донских говорах по материалам, имеющимся в «Опыте областного великорусского словаря», ка́ша – `артель’ («Мы были с ним в одной каше») (Опыт обл. влкр. сл., с. 81), в севском говоре каша – `помощь на жатве, особ. пожинки, завой бороды’; `пируют, толпа кашниц ходитс песнями’ (сл. Даля 1881, 2, с. 100).
В словаре Грота-Шахматова (1909, т. 4, вып. 3, с. 661) приводится воронежское выражение: «мы были с ним в одной каше» (т. е. в одной артели, в одной компании). (Ср. у Л. Толстого в повести «Казаки»: «К любимому солдатскому месту, к каше, собирается большая группа…»). Здесь же приводится такое место из «Записок Западносибирского отдела Географического общества» (кн. 26, с. 74); «Артелька (из двух человек) плотовщиков называется кашей, потому что входящие в нее промышленники складываются харчами на все время промысла – “варят одну кашу”. Во время работы в лесу, в видах экономии времени складываются “по две каши вместе”, составляя продовольственные артели по четыре человека. Каждая “каша” по очереди готовит обед, доставляя тем возможность другой “каше” дольше оставаться в лесу за работой».
В языке русской художественной литературы XIX в., начиная с 30-х годов, слово однокашниик получило широкое распространение. Например, у В. И. Даля в рассказе «Промышленник» встречается это слово: «Товарищи мои, однокашники, были рассыпаны по всей России, и я был уверен, что нет полка, ни батальона, где бы не нашлось их несколько человек».
М. И. Михельсон склонен был связывать употребление слова однокашник в языке русских писателей XIX в. в значении `старый школьный товарищ’ с определенным обычаем: «В сельских школах, на юге России существовал обычай, по которому при переходе из младшего в старший класс ученики приносили в школу горшки с кашей, которую вместе доедали и затем на прощанье с остающимися в младшем классе – разбивали горшки» (Михельсон, Русск. мысль и речь, с. 565). Но такое объяснение слова однокашник узко, односторонне и неверно. Оно надуманное и произвольное.
Ср. у Салтыкова-Щедрина в «Мелочах жизни»: «Первое время по выходе из заведения товарищи еще виделись, но жизнь… стирала всякие следы пяти-шестилетнего сожительства. Молодые люди… легко забывали старое однокашничество, и хотя пожимали друг другу руки в театре, на улице и т. д., но эти пожатия были чисто формальные» («Счастливец»).
Народно-ироническим синонимом слова однокашник является слово однокорытник247. Это слово употреблялось Гоголем в речи персонажей.
У И. И. Лажечникова в романе «Последний новик»: «Офицеры разбирали по рукам пленников и пленниц, назначали их в подарок родственникам и друзьям, в России находившимся, или тут же передавали, подобно ходячей монете, однокорытникам, для которых не было ничего заветного» (Лажечников 1858, 2, с. 5). Ср. также: «Однопометники, одного гнезда щенки и взрослые собаки» (Реутт, с. 58).
Опубликовано под заглавием «Из истории лексических взаимоотношений русских говоров и литературного языка. 4. Однокашник» в Бюллетене диалектологического сектора Института русского языка. Вып. 4 (М.; Л., 1948). В архиве сохранилась рукопись (8 листков разного формата) и карточка с текстом из письма Н. В. Гоголя, не вошедшая в текст публикации 1948 г. Эта выписка включена в публикуемый текст. – И. У.
247 Ср. в «Записках» И. П. Сахарова (Русск. архив, 1873, № 6, С. 966). В письме Н. В. Гоголя к матери (от 3-го июня 1830 г.): «Верите ли, что одних однокорытников моих из Нежина до 25 человек».
Источник